От Москвы до Ганновера. История одной эмиграции.

Многие российские гомосексуалы и транссексуалы, столкнувшись с дискриминацией, надеются решить свои проблемы через эмиграцию в страны Западной Европы. Однако не все из них представляют, через что, возможно, придется им пройти, прежде чем обрести желаемую свободу в Евросоюзе.

В адрес Российской сети ЛГБТ-организаций пришло письмо от Кристины – MtF транссексуала (по паспорту – мужчина), 29 лет, - которая в настоящее время пытается получить убежище в Германии. "Три года назад я покинула Россию. Хочу вам рассказать свою историю, чтобы больше никто не пережил то, что пришлось пережить мне", - пишет Кристина.

Мы решили опубликовать (с согласия автора) это письмо целиком, лишь снабдив его подзаголовками.

"У меня была одна цель - просить об убежище в Голландии"

В марте 2004 года мне пришлось покинуть Россию из-за постоянных преследований. Перед отъездом смогла открыть только финскую визу, так как это было сделать легче всего. Добравшись автобусом из Москвы до Петербурга, я улетела в Хельсинки, а оттуда - в Амстердам. У меня была одна цель - просить об убежище в Голландии. Ничего не зная про Azul (убежище), пошла сдаваться в полицию. Однако там мне заявили, что Azul уже закрыт, поэтому езжайте на вокзал и покидайте нашу страну.

Полицейские практически проводили меня до вокзала. Мне ничего не оставалось, как уехать из Амстердама. Я села в поезд на Бельгию (денег хватило доехать только до Брюсселя). В центре города я нашла то самое большое стеклянное здание, где занимаются беженцами. Перед приёмным пунктом каждый день толпилась огромная очередь. Стоящие в ней люди меня шокировали.

Ночевать приходилось в приюте для беженцев, условия там были ужасными, да ещё "постояльцы" из африканских и азиатских стран, которые смотрели на меня дикими глазами.

Там я случайно познакомилась с сирийцем, хорошо говорившим по-русски. Он понял, кто я есть, и отнёсся к этому абсолютно нормально. Потом он уговорил меня уехать из Бельгии в Германию, объяснив, что здесь на Азуле условия адские (это я уже видела и сама).
 
На следующий день мы с ним пошли просить деньги по церквям, собрали немного, но этого хватило доехать по льготным билетам до Кёльна. Здесь было намного спокойнее, чем в Брюсселе. Мы нашли корабль, где располагались беженцы, утром следующего дня нас повезли в приёмный пункт. Там мы сдали отпечатки пальцев.

Лагерь под Олденбургом

Потом было распределение беженцев по лагерям. Сирийца отправили в лагерь под Дюссельдорфом, а меня в лагерь под Олденбургом (в 4-х км. от города) на северо-западе Германии. Прибыв туда, я увидела колючую проволоку, а за ней много корпусов из красного кирпича. Это жуткое место больше походило на концлагерь.

Через неделю, 26 марта, у меня была долгая беседа с чиновниками, занимающимися беженцами. В течение трёхчасового интервью меня спрашивали практически об одном и том же - как я попала в Германию. Я рассказывала всё в подробностях, сильно плакала.

Рассказывала, что в России постоянно подвергалась преследованию, начиная со школьного возраста, когда учителя меня отправляли в разные психиатрические больницы, и заканчивая издевательствами в милиции. Последний год я боялась выйти из квартиры, обивку на входной двери всю изрезали ножом соседи, сожгли звонок, в замок пихали спички, а когда я выходила из подъезда, то из окон нередко летели в меня бутылки. В милиции вместо помощи, только смеялись и издевались.

Москву я покинула инвалидом III группы, мне поставили диагноз "Посттравматическая энцефалопатия". У меня была два раза сотрясение мозга, перелом челюсти и многое другое. Всё это было записано на плёнку.

Изнасилование

После интервью в этот же вечер на меня было совершено нападение. Я жила в отдельной крошечной комнате. В комнату ворвался араб, он избил меня и изнасиловал. Я кричала на весь лагерь, но никто не пришёл на помощь. Сейчас это всё страшно вспоминать. Унизительно было, когда во время медэкспертизы меня раздели до гола в присутствии двух полицейских и фотографировали мои сильные ушибы. Меня даже отказались положить в больницу, мотивируя это тем, что я живу в лагере и у меня другие права, хотя я была в состоянии сильного шока и у меня кружилась голова.

В лагере, узнав о нападении, мне дали самое хорошее местожительство, о котором другие беженцы, живущие в лагере годами, могли только мечтать.

В это время мне стала помогать организация "Белое кольцо". Всех беженцев из бывшего Союза автоматически отправляли в другой лагерь. Говорили, что тот лагерь с ужасными условиями и такими же людьми, но оттуда уйти уже невозможно, если только обратно домой. 

Меня направили в Ганновер, столицу земли Нижняя Саксония. Я оказалась в небольшом общежитие, условия были приличные, и люди совсем другие.

У меня появилось право получить лечение по страховому полису в любой поликлинике или больнице. Здесь я начала получать социальное пособие.

В бегах

Через некоторое время мне пришел ответ из Федерального управления по делам беженцев Олденбурга, где было сказано, что согласно дублинской конвенции я должна была быть депортирована в Финляндию. Для меня это было ударом.

Я сообщила, что у меня должен быть суд по делу о моём изнасиловании. В быстром порядке меня пригласили на суд, где я уже оказалась свидетелем, а через несколько дней, 26 июля, меня депортировали в Финляндию. Я так и не узнала, чем закончился суд.

Самое страшное, что пришлось всё начинать заново. Два дня я пробыла в Хельсинкском аэропорту, потом меня отправили в переселенческий лагерь в Хельсинки, затем в город Каяне, и снова интервью, и снова переселение в другой лагерь, что вблизи российской границы и в 20-ти км. от города Ёнсуу.

Там я прожила месяц в подавленном состоянии. В этом лагере были в основном мужчины-мусульмане, цыгане, африканцы. Приходилось мыться в мужском душе с общими кабинами. Беженцы морально издевались надо мной, психологически было трудно это терпеть.

На просьбу предоставить отдельную квартиру служащий мне ответил отказом, сказав, что в квартиры заселяют только семейные пары, притом добавив, что сексуальная ориентация не является поводом просить убежище.

Через несколько дней мне пришёл совершенно необоснованный отказ без права обжалования в суде. Всех русских после отказа полиция увозила на российскую границу и передавала финским пограничникам.

Я была вынуждена бежать в Данию. В Копенгагене я сдалась в полицию. После двух дней, проведённых в тюрьме, меня отправили в лагерь для беженцев "Sandholm", который финансировал "Красный крест". Через месяц полицейские сообщили, что через три дня меня отправят обратно в Финляндию.

Проглотив несколько таблеток, выписанных врачом в качестве успокоительного, я потеряла сознание, очнулась в больнице. Врачи отправили меня в психиатрическую больницу. Здесь были хорошие условия, и можно было даже выходить на улицу. Мне было приятнее находиться среди больных датчан, чем среди криминальных элементов в лагере.

Через месяц меня чуть ли не силой - в одном халате и тапочках - увезли в лагерь. Это было в декабре, перед Рождеством. В лагере меня снова предупредили, что по истечению двух дней меня депортируют в Финляндию.

Собрав немного денег, я сбежала в Швецию. Сдалась в городе Мальмо. Из Мальмо получила трансферт на самый север в Шведскую Лапландию (недалеко от городка Ёкмок, что возле полярного круга). Там я жила в маленьком домике в деревне. Было очень спокойно. Впервые я увидела северное сияние и оленей.

Через три с половиной месяцев мне пришли бумаги из миграционного управления, где было сказано, что меня должны депортировать обратно в Финляндию...

"Вы можете жить со своими склонностями … в достаточной степени безопасности"

Почти двое суток я разным транспортом добиралась до Гамбурга. Сдалась в тот же лагерь в Олденбурге, где уже была в марте 2005 (прошёл ровно год). Через три дня меня привезли в общежитие в Ганновере, где я тоже уже жила. Здесь я узнала, что моего насильника суд приговорил лишь к двадцати месяцам условно по причине того, что он, взрослый мужик, был якобы несовершеннолетним. Дело в том, что почти все беженцы сдаются без документов.

Через месяц после майских событий в Москве я написала обращение в Бундесамт (управление по делам беженцев) с просьбой проявить ко мне гуманность. Ещё через месяц, 27 июля, я получила отказ, в котором были написано: "транссексуальность как и гомосексуальность в России наказанию не подлежат. Российские власти способны и хотят действовать против таких проявлений (против преследования и дискриминации). Вы можете жить со своими склонностями в больших городах и соответствующих кругах в достаточной степени безопасности".

И это мне написали после того, как вся Европа по телевизору видела гей-погромы в Моск-ве 27 мая.

В Финляндию меня не отправили, дали право обжаловать в суде отказ (может быть, в этом они проявили ко мне гуманность?).

1 августа 2006 года я подала протест в Административный суд Ганновера, а в декабре мой адвокат написала более подробное обоснование. Два месяца назад в Ганновере я получила отдельную квартиру по состоянию здоровья.

Источник: lgbtnet.ru